У меня к комедиям ко всем ровно один запрос: чтобы было смешно. Остальное опционально. «Ревизор» и «Женитьба» Гоголя, надо признать, ответили не только этому запросу. В них есть живые персонажи, которые попадают в нелепые, однако при этом узнаваемые из жизни ситуации. Даже интересно теперь, смеялась бы я в школе за чтением этих пьес или нет. Вся прелесть-то именно в том, что ты узнаёшь всех, кто высмеян, и их речи.

Про «Ревизора» даже не знаю, что сказать, там эту всю феерию читать надо (особенно тем, кто свято верит, что все проблемы России проистекают из конкретного правителя и когда-то что-то было иначе). И про церковь непостроенную, на которую сто лет назад деньги выделяли, и про разворовывание частей для моста, и про взаимоотношения городничего с купцами, и про систему здравоохранения (дескать, ну они все или выздоровеют, или помрут, что ни делай, так что зачем что-то делать), и про всё остальное. Хлестаков сплясал на все деньги, в том числе исполнил потрясный брачный танец с двумя переобуваниями в прыжке. Он из тех, кого хочется обнять, засыпать признаниями в любви, похлопать по спине, а потом двинуть по лицу наковальней, т.е. в общем-то мой типаж.

Из любопытства заглянула в комментарии к «Ревизору», размещённые на «Полке». Занятности (дословные цитаты) в случайном порядке:

-если искать параллели в современной культуре, сделанное Гоголем отзывается в приёмах хоррора: внезапное нападение совершается в тот момент, когда жертвы расслабились после ложной тревоги;

-вторая половина XIX века запомнилась в основном возвращением к водевильной трактовке пьесы, от которой предостерегал Гоголь. Стоит, впрочем, отметить любительскую постановку «Ревизора» (1860), роли в которой исполняли писатели, в том числе Тургенев, Достоевский, Писемский, Дружинин; роль Хлестакова взял Пётр Вейнберг, чью игру Достоевский счёл превосходной [вставить обязательную шутку про самый амбициозный кроссовер];

-пословица «На зеркало неча пенять, коли рожа крива» сообщает многое о стилистике произведения на первой же странице, а кроме того, предвосхищает реакцию зрителей или читателей, которых пьеса может оскорбить. В этом смысле эпиграф не предваряет, а итожит пьесу, вторя реплике Городничего из пятого действия: «Чему смеётесь? — Над собою смеётесь!»;

-...Бобчинский обращается к мнимому ревизору с нелепой просьбой — при случае передать петербургским вельможам и даже самому государю, что «в таком-то городе живёт Пётр Иванович Бобчинский». (Николай I, зайдя за кулисы после представления «Ревизора», уведомил актёра, что теперь это ему известно.) Очень грустная реплика у Бобчинского, на самом деле, но блин, Николай I ;

-по позднейшему определению Гоголя, в «Ревизоре» он решил «собрать в одну кучу всё дурное в России, какое я тогда знал, все несправедливости, какие делаются в тех местах и в тех случаях, где больше всего требуется от человека справедливости, и за одним разом посмеяться над всем». «Ревизор» — это сатира, но «всё дурное» в пьесе не просто смешит, но и создаёт потусторонний, почти инфернальный мир;

дальше тоже цитаты, большие и жирные-известен отзыв Николая I: «Ну и пьеса! Всем досталось, а мне более всех». При этом: как всякое театральное произведение того времени, «Ревизор» прошёл несколько цензурных инстанций, но прохождение это совершилось удивительно быстро, и это породило слухи (как выяснилось впоследствии, обоснованные) об участии в судьбе пьесы самого императора — Николая I;

-о приёме, оказанном «Ревизору», Гоголь написал отдельную пьесу — «Театральный разъезд после представления новой комедии» (это выписываю, чтобы потом прочесть);

-в черновой редакции «Ревизора» Пушкину уделено больше места — Хлестаков рассказывает дамам, «как странно сочиняет Пушкин»: «…Перед ним стоит в стакане ром, славнейший ром, рублей по сту бутылка, какову только для одного австрийского императора берегут, — и потом уж как начнёт писать, так перо только тр… тр… тр…»;

-Гоголь считал Хлестакова главным героем комедии и досадовал, что из-за актёров, не вытягивающих эту роль, пьеса должна скорее называться «Городничий». <...> В Хлестакове для Гоголя была важна универсальность: «Всякий хоть на минуту, если не на несколько минут, делался или делается Хлестаковым, но натурально, в этом не хочет только признаться; он любит даже и посмеяться над этим фактом, но только, конечно, в коже другого, а не в собственной. И ловкий гвардейский офицер окажется иногда Хлестаковым, и государственный муж окажется иногда Хлестаковым…» С тем большей обидой он воспринимал провал этой роли: «Итак, неужели в моём Хлестакове не видно ничего этого? Неужели он просто бледное лицо, а я, в порыве минутно-горделивого расположения, думал, что когда-нибудь актёр обширного таланта возблагодарит меня за совокупление в одном лице толиких разнородных движений, дающих ему возможность вдруг показать все разнообразные стороны своего таланта. И вот Хлестаков вышел детская, ничтожная роль! Это тяжело и ядовито-досадно»;

-хотя в арсенале Хлестакова множество уловок классического литературного плута — от ухаживания за двумя женщинами одновременно до выпрашивания денег под благовидным предлогом, — его главное отличие от героя плутовского романа (пикаро) в том, что приключения происходят с ним не по его воле. <...> ...В отличие от Остапа Бендера, Хлестаков не способен к тщательно продуманной лжи и психологическим наблюдениям, его ложь, как подчёркивал Гоголь в пояснениях к пьесе, внезапная и безудержная импровизация, которая не сошла бы ему с рук, будь его собеседники чуть поумнее: «Он развернулся, он в духе, видит, что всё идёт хорошо, его слушают — и по тому одному он говорит плавнее, развязнее, говорит от души, говорит совершенно откровенно и, говоря ложь, выказывает именно в ней себя таким, как есть. <...> Это вообще лучшая и самая поэтическая минута в его жизни — почти род вдохновения»;

-по подсчётам «Коммерсанта», первая же сумма, которую Хлестаков просит у Городничего (200 рублей), — это около 200 тысяч в пересчёте на нынешние деньги. Жалованье коллежского регистратора в 1835 году — немногим более 300 рублей в год. Жалованье уездного судьи незначительно больше. И хотя многим служащим полагались дополнительные выплаты, ясно, что безболезненно расставаться с такими суммами, которых требует Хлестаков, могли только крупные взяточники;

-если бы этот замысел [«Развязка "Ревизора"», которую Гоголь планировал давать вместе с «Ревизором»] был осуществлён, мы столкнулись бы с приёмом, который называют сломом четвёртой стены : в «Развязке» на месте персонажей пьесы появляются игравшие их актёры (первый из них — Михайло Семёнович Щепкин, исполнитель роли Городничего) и зрители. Они ведут рассуждения о комическом искусстве вообще и «Ревизоре» в частности: выясняется, что ревизор финала пьесы — это «наша проснувшаяся совесть»; этот же ревизор, как сообщает Первый актёр, ждёт нас у дверей гроба;

-«Развязка» встретила протест со стороны Щепкина, которому предлагалось её играть («Нет, я не хочу этой переделки; это люди, настоящие, живые люди, между которыми я взрос и почти состарился... Нет, я их вам не дам, не дам, пока существую»), и со стороны позднейших критиков.

«Женитьба», пожалуй, содержит в себе даже больше мерзавцев, чем «Ревизор», хотя казалось бы. Ну то есть чисто количественно их меньше, зато концентрация мерзости ядрёнее. Не знаю, в «Ревизоре» никого не было жалко, а тут прямо сердце болело за Жевакина. Да, не шибко интересный или привлекательный человек, но такого отношения не заслужил к себе. Впрочем, никто в этой пьесе не заслужил счастия очутиться в обществе Кочкарёва, который твёрдо задался целью испоганить жизнь всем вокруг, и в первую очередь - своему другу. Кроме чурбана, жаждавшего образованную невесту, - вот он заслужил, вот его надо было женить на Кочкарёве, они друг друга стоят.

Из странных ассоциаций: «Женитьба» смутно фильм «Лобстер» напомнила - не юмором, конечно, и не сюжетом, но глумливым высмеиванием плясок вокруг романтических отношений и браков. Больше всего, впрочем, веселили светские беседы. Особенно порадовала реплика Яичницы по поводу его фамилии: «Да что делать? я хотел было уже просить генерала, чтобы позволил называться мне Яичницын, да свои отговорили: говорят, будет похоже на "собачий сын"» Издёвки над фамилиями - высшая форма комедии, ничего не знаю.

Наконец, издательство «АСТ» решило, что у Гоголя как-то недостаточно смешно, и решило добавить перл от себя. Поэтому я и смотрю на выпускные сведения и обороты титула - там порой прикольные вещи обнаруживаются. Налоговая, наверное, поперхнулась бы своим бургундским, прочитав в конце этого издания гордое: «Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers. Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается». Ай да Гоголь, ай да сукин сын, полтора века налоги не платит, но зато активно толкает авторские права!