До чего странный опыт - чтение этого сборника. Автор в себе соединила кучу несимпатичных мне черт: она высокомерная, очень грубая, категоричная, желчная, довольно-таки эгоцентричная. В вопросах оценки действий большевиков и личности Энгельса мы с ней никогда не придём к согласию, только подерёмся. И тем не менее мне почему-то было раз за разом интересно прочесть, что она скажет по тому или иному поводу (кроме большевиков, потому что у неё на них реакция, как у меня на Моффата, и Энгельса, просто потому что наших бьют). Как только отталкивает её злоба, притягивают обратно её образованность и необычность взгляда, да и чувство юмора у неё неплохое. И чувствуется, что она из тех, кто умные книги не просто читает, но понимает, поэтому знает, что ценить, а что - только оценивать. Короче говоря, Татьяна Толстая - живое воплощение модного нынче типажа умного грубияна (не могу назвать её мудаком, ибо со скверной стороны как человек она в этой книге не раскрылась).

А кроме того, поскольку практически все отобранные для сборника статьи вышли в конце девяностых, любопытно было заглянуть в это время и души тех взрослых, которые в нём жили. Пессимизм пессимизмом, а всё-таки то, что поменялось с этого периода, поменялось в лучшую сторону. Ну, за исключением рисовки "Диснея", конечно.

Далее - несколько забавных цитат. Плюс ещё понравились целиком "Туристы и паломники", там какой-то один кусок выдрать сложно.

Цитаты"Сума и тюрьма - неизбежные элементы американской демократии. И это понятно: если демократия предполагает равенство всех перед законом, то достигнуть этого равенства можно, применяя принцип сказки «Как лиса сыр делила», - поровну откусывая то от одного, то от другого сыра, пока те не станут одинакового, бесконечно малого размера. Откусыванием, понятно, занимаются юристы; в роли медвежат, постоянно заказывающих справедливую делёжку, выступает американская нация".

"Вышел первый выпуск итальянско-международного журнала Colors на русском языке – образцовый пример игры топором на скрипке".

"Героями прессы были (и остаются, по крайней мере, на данный улетающий момент) либо элегантный и требовательный клиент Фенди, либо бомж с открытой черепно-мозговой травмой. Читатель и глотатель прессы расположен посередине,
он нормален, каждодневен, безлик, он не роется ни в помойном бачке, ни в бутике. Но это он платит за сказки: ежедневно - по рублю за помоечно-криминальный мусорок, ежемесячно - по четвертному за слепящую, сахарную, благоухающую роскошь".

"В гламурном мире бабушка - если она не Коко Шанель - не водится, и поделом: не будет же бабка набрасываться на новую помаду, «неощутимую на губах и поражающую игрой переливов и отблесков», а если старухе взбредёт помыться, то она возьмёт да и потрёт себе спину мочалкой, как люди, а не совершит «ритуал принятия ванны», не будет обзывать её «голубой лагуной» и не будет изумляться «волнующему благоуханию» перламутровых тальков и мыла с ароматом иланг-иланга, так как ещё и не такое видала за долгую жизнь, Господи Спасе".

"Отметим, кстати, разницу: человек простой красит волосы «у» специалиста, гламурный - «от»".

"Тот же Золя: написал много, но про бордели и кокоток ведь читать интереснее, чем про шахты и закопчённых шахтёров,
если только вы не Зигмунд Фрейд, которому про шахты должно быть тоже очень интересно".

"Принцип обратного перевода - положи назад, откуда брал, а теперь скажи своими словами - работает, конечно, не всегда".

P.S. Также Толстая мимоходом процитировала Волошина, запишу сюда, чтобы не потерять: